Часть подборки от 
grigvas, продолжение.
grigvas, продолжение.Предупреждение: фанфик ни на что не претендует, кроме банального желания сыграть в очередную литературную игру, со ссылками и аллюзиями на различные книги, фильмы и события реальной истории. Кто угадает, на что идет ссылка или откуда приведена цитата – тому честь и хвала.
Время действия – до начала событий «Ловца человеков», попытка понять, что из себя представляла Старая Инквизиция и почему её пришлось реформировать.
Предупреждение-2: Ангст! Зверства! Возможны кровь, кишки и т.д. (а может и нет). Писалось все под ОЧЕНЬ плохое настроение, да и самочувствие. Первоначально запланированный рассказ «разбух» до приличных размеров, так что буду выкладывать то, что получилось, по мере редактуры и «чистки», слишком уж депрессией забит первоначальный текст.
Часть 4. Non timebo mala
– Откуда я знаю? – Пользуясь выпавшей передышкой, Мари сидела на козлах, болтала ногами и грызла яблоко. Кальгер стоял рядом, молчал, но девочка воспринимала это молчание, по-своему и реагировала соответственно:
– Те места тогда вообще были полной задницей. Синьора нет – или погиб или сбежал. О королевской власти уже успели забыть. Вокруг – или крестьянские шайки или англичане, и всем хочется пожрать, пограбить и… Женщин. Насмотрелась я всякого. То, что я видела сидя в камине, просто стало последней каплей. Ну и помянула Господа нашего простым незлобным словом. Вот и всё.
– Может, это был знак Божий? – наконец подал он голос.
– Знак? Какой еще знак?
– Бога. Что ты – отмечена. И должна что-то сделать.
Она едва не подавилась от такой мысли. Надо же – ни разу она об этом не думала – было не до того.
– И какой же знак послал мне Господь, даровав это чудесное, мать его, зрение? Да, я вижу мертвецов, призраков, духов и души людей, оставивших этот мир, но разве это хороший дар? Если бы я была чуть слабее – спятила бы мигом. Я ведь говорила? Я не только вижу, но и чую их. А они смердят так, что самый поганый нужник в жаркую погоду кажется благоухающим восточными ароматами!
Кальгер молчал. Это было у него обычным делом – верзила был немногословен, мог замкнуться в себе и молчать чуть ли не сутками. Мог и напротив – говорить чуть ли не часами, о самых странных, с точки зрения Мари вещах. Она уже бросила попытки разбираться в смене его настроений. Главное – человек он был надежный. И более того – ему можно было выговориться о самых тяжелых вещах без всяких последствий. Гавин Кальгер ни разу не послал её, не сказал, что у него болит голова, ни разу даже не отвесил ей подзатыльник – как бы она специально не нарывалась. Он слушал, отвечал или молчал, но – всегда был рядом. Это было неожиданно – и даже приятно. Давно уже у Мари не было никого настолько близкого.
– Ты говорила о том беспределе во Франции, что видела. – Наконец сказал он. – Может, Бог дал тебе свою силу, чтобы ты как-то помогла своей стране спастись от этих ужасов?
Мари честно подумала об этом. Потом еще. А потом… закатилась в припадке неудержимого смеха:
– Ну ты даешь! Спасти Францию! Мне-то, девчонке?! Если уж закованные в железо рыцари не смогли?! Спасибо, насмешил!
Отсмеявшись, Мари взглянула вверх, на небо и внезапно погрозила кулаком:
– Эй, ты! Бог! В следующий раз, к дару прилагай подробное его описание! А то я заколебалась его обдумывать, что да как… А если в другой раз выберешь неграмотную девушку, то сразу ангела ей посылай, пусть все растолкует на словах! А Франция… пусть её мужики спасают. Найдется же в такой большой стране хоть один, но умный мужик? Пусть он будет внешне уродлив, пусть будет алкоголиком, пусть это даже будет не француз, а какой-нибудь… хрен с ним, пусть даже бретонец! Но, если у него будет ум и он его грамотно использует – то никакой девы Богу посылать не будет нужды.
Как будто испугавшись собственной смелости, она замолкла… И некоторое время молчала в такт Кальгеру, как будто ожидая ответа от адресата своей филиппики. Но Бог молчал.
– Отдохнул? А теперь встал и бего-о-о-ом!!!
Сиплый голос Эберхарда Фернберга молотом расколол тишину. Мари встала, потянулась и направилась к его хозяину, тихонько протянув:
– Ма-а-а-а-ать!
Чья мать имелась в виду – обедневшего рыцаря ли, собственная мать девочки, благородная Жанна д'Эннад или Пресвятая Дева Мария, Богородица – осталось в тайне…
Пребывание в замке Фернберга только утвердило Мари во мнении, что все, абсолютно все люди, с тем же даром, что и у неё будут чувствовать себя ОЧЕНЬ хреново в старых зданиях и замках. Потому что их стены, буквально, пропитаны кровью. И отнюдь не девичьей кровью юных невест на их брачных ложах. А количество трупов на тех же ложах (часто – брачных) превосходит все разумные границы…
– Меня, блять, учили не тому, что надо! – Горестно вздыхала она, внимая старому призраку более чем трехсотлетней давности.
– Нынешнюю молодежь вообще н тому учат! – Согласно кивал старый крестоносец, осторожно придерживая концы своих цепей – чтобы не звенели. – Не то, что было в наше время. Орлы были! Готфрид Бородатый спалил монастырь с монахами – так его потомок Готфрид Бульонский сходил в Крестовый поход, за грехи его. Гьен фон Дранихт как-то при грабеже монастырского мытаря случайно стукнул того по башке, чуть более сильно, чем надо – также его внук Теодор Гельстен
Встал бок-о-бок с дружиной Готфрида… Капилен фон Глейк снасильничал монашек в Ольбурге – так правнук его правнук Галлеус Найлмар брал Иерусалим… Я сам как-то как-то навестил монастырь в Велтеме…
– Вы, точнее, ваши предки охренели в край! Это ж какой-то поход потомков изгоев получается…
– Именно, девочка. Потому Первый Крестовый и удался, что шли в него люди, считающие себя грешниками. Для покаяния и очищения. А потом пошли те, кто уже считал себя чистыми и даже святыми, и подумай – могло ли у таких что-то да удастся? А теперь – можешь открыть миру мои кости? Хочу все-таки в земле упокоиться…
– Могу. Своими цепями вы мне спать не даете, такими темпами меня ваш потомок добьет на тренировках, и замурует в стены за компанию…
Предок Фернберга устроил ей впечатляющую экскурсию по замку, излагая, сколько кто кого убил, изнасиловал, предал… «Живая история», мать её за ногу. Богатая история – единственное богатство этого места. Только из желания выспаться Мари передала приветы своему ментору от предка и, для равновесия, от жены…
– Я долго пыталась понять, что да как. Кое-что поняла. Смотри.
Ветка в её руке вычерчивала на земле разнообразные линии, превращающиеся в грубые наброски.
Кальгер, словно глыба плохо тесанного камня возвышался рядом, внимательно наблюдал. Может он и мало говорил, но в уме Мари ему отказать никак не могла.
– Дух на загривке у человека, в виде искаженной головы или торса – это память о убитом человеке. То есть его «носитель» кого-то убил. Причем, не на войне, не спонтанно, не случайно. А напротив – обдуманно, строя злые козни и, наверняка, с особой жестокостью. Дух убитого вцепился «зубами» в его загривок и сосет-сосет его… Не знаю что. Жизнь? Может быть. Силу? Стойкость? Не знаю что, но сосет, подтачивает. У твоего барона Берхова таких «наростов» на спине был небольшой холмик.
– Я не знал. Говорил же был во внешней охране, дневной, а людей в замок, видимо, привозили по ночам…
– Повторяю – я тебя не виню. Будь ты причастен – меня бы не вытащил. Дальше. Дух места. Тут просто – привязан к месту или могиле. Далее – неупокоенный призрак – это тот, кто что-то не сделал или имел сильную связь с местом или человеком. Отдельно идут призраки или души тех, кто при жизни обладал какими-то способностями, или колдовал. Они и после смерти покоя не знают.
– Призраки… Духи…
– Это не сама душа. Это её какой-то «отпечаток», след, «слепок», частичка. То, что желает остаться. Главное – уходит. Кто-то в свет, кто-то во тьму… Отвратное зрелище – это я про тьму. Теперь же про твою сестру. И не напрягайся так.
– Гильда…
– Да. Бывает так, что они остаются не грызть своих мучителей, а – защищать близких. Самых дорогих людей. Еще раз повторю – я в этом еще не разоралась, тут по-хорошему – священника надо, и не одного, а целый конклав. И не простых, а уровня какого-нибудь Августина Блаженного. Моё мнение – те, кто остается для защиты – это люди, близкие к святым по своей чистоте.
– Мы не были… чистыми.
– Я имею в виду внутреннюю чистоту, дубина! Душевную! Черт знает, как еще объяснить…
– Не ругайся.
– Ладно. В общем, это ещё даже не всё. Причем, многое мне остается непонятным. Я видела людей, которые для призраков и духов были… Как сказать? Как маяки. Такие сияющие, притягивающие их, как мошкару на огонь свечи. Я видела живых мертвецов, восстающих из могил. Я вмдела Мстящую Невесту – жертву пыток и изнасилований солдатни, которая в виде юной красотки соблазняла своих убийц и убивала их, перевоплощаясь в чудовище.
Она помолчала.
– Такое ощущение, что в том мире нет четких правил, какой-то системы, нет упорядоченного…
– Это как раз объяснимо.
– Ну-ка, растолкуй.
– Если уж наш мир, мир живых, несовершенен и паскуден, то что говорить о мире духов и призраков?
Иногда он мог сказать такое, чего не постыдился бы какой-нибудь философ античности…
– И нет никаких предположений, почему это произошло с тобой?
– Ну, кроме Божественной воли… Только одно.
– Расскажешь?
– Было бы что скрывать… Хотя… На самом деле, это стоило бы скрывать от всех. Потому что то, что я сейчас тебе расскажу может весьма сильно заинтересовать Инквизицию. Все еще хочешь услышать? –
– Да.
– Тогда слушай…
Солдаты покинули дом ближе к обеду, оставив за собой битые горшки, разбросанные объедки и тела – мертвых и еще живых. Николя то ли потерял сознание, то ли умудрился заснуть, так что Мари, оставив его, осторожно выползла, отодвинув решетку, и в первую очередь жадно опустошила содержимое одного из уцелевших кувшинов. Там было вино, и то ли от отчаянной бравады, то ли банально захмелев (они практически ничего не ели последние дни) она осмелилась выйти на улицу. И почти сразу об этом пожалела.
У выломанных ворот усадьбы лежал сожженный труп девочки, насаженный на оглоблю… Пока кото «развлекался» внутри дома, другие делали это же снаружи. Мари видела груды растерзанных трупов. Причем, похоже, вырезали, не глядя на пол и возраст. Женщин любого возраста насиловали, резали, трупы бросали на месте. Она видела останки мертвых, которых после убийства расчленяли, обливали маслом и сжигали, а части тел специально разбрасывали вокруг.
– Дооооооооооон!!!
Вздрогнув (весь хмель давно уже выветрился) она обернулась на звон и заметила торчавшую в отдалении монастырскую колокольню. На в стремени веревки, привязанной к очепу болтался труп в рясе.
– Тогда я собрала что осталось съедобным, разбудила брата и мы пошли к монастырю. Надеялась, дура, что там кто-то остался из монахов. Или что-то другое? Я тогда очень плохо соображала, была как безумная. – За время, проведенное в замке фернберга она уже порядочно успела объесть эту старую яблоню. Та была не в обиде, скорее – напротив.
Кальгер уже по привычке торчал неподалеку, в полном снаряжении, готовый в путь.
– В монастыре все уже были или убиты, или вовремя сбежали – даже кошек и собак не было. Но был теплый подвал, с парой не разграбленных клетей. Я думала там остаться на пару суток – все же подальше от трупаков – раз, да и поесть есть чего – два. И три – место вроде бы защищенное от людей, мало все-таки кто решится лезть в тьму подвалов. Я время от времени выползала наверх, сторожила, пока Николя отсыпался. То, что это – ошибка, поняла в первую же ночь.
Мари замолчала и молчала некоторое время, пока Кальгер не шевельнулся. Поняв его неслышную просьбу, она продолжила:
– Мне кошмар приснился. Очень… натуральный. После него уже не спала. Утром взяла брата за шкирку, набила мешок чем можно – и рванула оттуда насколько хватало сил.
– Что за кошмар?
– Полный ужас. Я видела во сне, как Святую, девушку, наделенную Божественной силой, принесли в жертву Сатане. Её низвергли в Ад и вот уже более сотни лет демоны терзают её там, подвергая пыткам, от которых я бы с ума сошла, если бы не проснулась с диким криком. Если бы не подвал – уж точно привлекла бы всех окрестных хищников, а так – только крыс и мышей распугала.
Кальгера, похоже, от её слов пробрала нешуточная дрожь:
– Что за бред?! Как Святую можно принести в жертву Сатане?! Она же – Святая!!!
Мари взглянула на него с неподдельной жалостью:
– Легко, друг мой. Потому что её предали, продали и принесли в жертву те, кто был её семьёй и кого она любила. Святая – лучшая добыча для дьявола.
– И что дальше?
– Со Святой-то? Её страдания таковы, что станут легендой даже в Аду, как сказал главный её пытальщик. Они будут пытать её или до того момента, когда от её души ничего не останется, или до того, как она не выдержит и захочет отомстить за себя или…
– Или?
– А ты подумай, кем она станет, когда исчезнет последняя пылинка её святости. Может, когда демоны объявят войну этому миру, она в образе Шлюхи Вавилонской на древнем драконе…
– Хватит. – В его голосе лязгнул металл. Она мигом подстроилась:
– Или это был всего-навсего мой кошмар, маленькой благородной девицы, которая перед этим насмотрелась всяких ужасов. Предпочитаю думать, что со мной произошло именно это. Иначе – что я получила свои способности от этой бедной девушки, или от Сатаны или…
– Хватит, я сказал.
– Так что сам думай, хорош ли был твой совет, насчет спасать Францию, с помощью своих способностей. Если они – от Лукавого? И что получилось бы, реши я сама стать Святой девой, орущей «Saint Denis!» и размахивающей орифламмой?
– Надеюсь, Бог тебя все-таки услышал. Насчет ангела и инструкций.
– Я надеюсь на другое. Что если я видела в том кошмаре – правда Ад, то обязательно должен быть и Бог. Потому что… Тогда я в него разуверилась. Где ты? Когда творится подобное…
– Он есть. Мы же встретились.
– Да уж, хорошее доказательство... Ну, какое есть. Тогда ты мне в самом деле напомнил Ангела Божьего, несмотря на… все что тогда происходило.
– А ты скорее походила на дьяволенка. Вся в крови, дергающаяся…
– Мне было больно!
– …и несущая всякий бред. Ну, кроме тех слов, про сестру.
Молчание. И убийственное окончание:
– И убивающая.
Да, выглядела она тогда не лучшим образом. Чувствовала себя… вообще не чувствовала. Поэтому остаток времени в замке Кальгер таскал её на себе, перебросив через плечо, как мокрую тряпку. Примерно такой же была и её полезность. Голова у неё включилась в работу только добрых полчаса с момента смерти барона.
– Почему вниз?
– Потому что только полный идиот может рассчитывать выйти из замка хоть и ночью, но через посты и стены.
– А-а-а-а-а… – глубокомысленно протянула она, позволив своей голове раскачиваться из стороны в сторону и надеясь, что это сойдет за кивки. – А там что?
– Там потайной вход. – Он нес Мари осторожно, стараясь не стукать её избитым телом за углы или держатели факелов. – Доставляли разные грузы, чтобы не святить при свете дня. В основном – огнеопасные. Там, в подвале барон разместил алхимика и его лабораторию. От всех подальше.
– И мы идем к этому входу и выходу? – Уточнила Мари, стараясь не обращать внимания на страшную головную боль.
– Не совсем. – Её спаситель чуть притормозил – проход сузился до весьма опасных размеров, поэтому он перекинул её к себе за закорки, подхватив одной рукой её за задницу. – Я этого прохода не знаю. Меня не вызывали для тягания этих алхимических грузов. Но я в курсе, где живет алхимик.
– О! – Она нешуточно обрадовалась. Даже руки чуть окрепли и уже более-менее устойчиво вцепились ему в воротник, старясь не придушить, но он на это даже внимания не обратил. Похоже, по его меркам, она весила не больше курицы.
– А ты, правда мужеложец? – Похоже, по голове ей постучали основательно, раз она такие вопросы задает человеку, который её вообще-то спас…
– Правда. – У него и мускул не дрогнул.
– Жаль. – Она облегченно распласталась по его спине. – Решила, что встретила в вашем долбанном Рейхе хоть одного нормального мужики – и тот содомитом оказался.
Он неожиданно затормозил. На минуту-две… Когда пошла третья минута, и её сердце уже вовсю взбрыкивало в страхе («Курица, бля! Нашла чего брякнуть!»), ответил и продолжил путь:
– Если бы мне нравились женщины – я бы на тебе женился.
Потом, уже после замка Берхофа, Кальгер настоял на том, чтобы она прошла ряд уроков на развитие мускулов у своего давнего командира. С аргументацией:
– Для своего возраста у тебя неплохие мускулы, как для девчонки…
Она не обиделась. Она была девчонкой.
– …Но вот дыхалка у тебя так себе. Ни бегать за кем-то, ни убегать от кого-то.
А вот это было немного обидно. Только до того момента, как она вспомнила провальный побег с невестой от убийцы в Любеке. Но на всякий случай покапризничала:
– Ну и зачем мне это? Мадам Анж говорила, что бабы строем не воюют. И в этом их сила – можно потом достать врага кинжалом, удавкой или ядом.
– Ох уж эта мадам Анжелика! Послушаешь тебя – вроде бы умная женщина. Мудрая. А потом – Боже, какая дура! Но с другой стороны – откуда ж ей быть в курсе? Эх, знала бы она, сколько десятков, если не сотен девушек и женщин с радостью меняют платья на штаны, скрывают пол и вступают в славные ряды солдат! А уж особого умения чтобы поднять топор или клевец и обрушить его на чутью-то голову не надо… Скажу по секрету – только ты об этом никому! – недавно скончался славный и благороднейший рыцарь фон… Известный паладин, великолепный фехтовальщик, миннезингеры его любимцем валькирий еще называли. Так вот – на его похоронах славные сподвижники, несущие гроб, имели весьма кислый вид… Догадываешься – почему?
Кальгер наклонился и прошептал Мари на ухо имя. Та уставилась на него круглыми от удивления глазами:
– НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
– Может-может. И пока они тащили его останки, наверняка, вспоминали, как весело отливали перед своим синьором, хвастались, у кого толще, кто сколько девок уволок на сеновал и в каких позах пользовал…
– Да врёшь ты всё!
– Клянусь.
Вот и носилась она по плацу старого замка старого рыцаря, в штанах и тунике, выданная Кальгером за сына своего погибшего сослуживца. Упражнения под его контролем изматывали её изрядно, так что на возросший аппетит и крепкий сон она не могла жаловаться. И только иногда во сне ей снился горящий замок – как символ мести и её борьбы…
– Все что угодно, милостивые государи. – Алхимик был тощ, кожа да кости, так что котт болтался на нем, как на скелете. Нижней рубашки на нем не было, в прорехах желтело его костистое худое тело. Штаны также были в дырах – как рваных, так и прожжённых. Плюс при каждом движении бренчали цепи, сковывающие его ноги. Интересно, зачем – тот здорово хромал и по любому не мог бы далеко уйти.
– Все что угодно. – Повторил он. – Только выведите меня отсюда. Я не хочу быть здесь.
Мари с интересом огляделась – бывать в лабораториях алхимиков ей еще не доводилось. Не каморка – скорее, целый зал, с длинным столом, уставленным посудой, шкафы с какими-то емкостями, ящики, забитые также стеклом и мешками… Похоже, барон вложил сюда небольшое состояние. Но вот хозяин этого места особого уважения не внушал – молодой мужчина, лет тридцати, с какими-то пегими волосами, худой, суетливый…
– Меня держат тут, чтобы я делал оружие. – В отличие от своих нежданных визитеров, он трещал, как сорока. – Страшное оружие. Взрывное. Мощнее, чем порох.
Он выставил вперед ногу, вывернул, чтобы показать пятку:
– Перерезали сухожилие, падлы. Чтобы не сбег. Я проведу вас, если заберете с собой. Я не хочу!
Мари посмотрела на своего спасителя, чтобы увидеть его вопрошающий взгляд. Хороший вопрос – тащить его с собой или нет. Отказать? Поднимет шум. Прикончить? А как тогда выбраться…
– Ладно, веди.– И к Кальгеру: – Разбей его цепь.
Да, мускулы профессионального солдата – не то что у этого дрища…
Освобожденный от оков алхимик мигом метнулся к стене – насколько позволяла хромота. Как выяснилось, один из шкафов был замаскированной дверью, за которой чернел проём. В свете факела проявились ступени, ведущие вниз.
– Там подвал и подземный ход, ведущий за стены замка, там старое русло реки, близ дороги. – Алхимик, представившийся как Йоханн Айрштольд, продолжал болтать, ведя их, насколько позволяла хромота. – Уголь, нафта, сера… Везли такое, что не стоит шуметь…
Подвал был внушителен, как и его содержимое. Мешки на полках, бочки в несколько рядов, ящики… Все это испускало гнусные запахи, сразу же забившие им дыхание. А вот привычный к этому алхимик сразу нацепил на рот и нос какую-то повязку.
«Мог бы и предупредить», – подумала она, зажимая нос.
Дальнейшее её поразило: подхватив какую-то палку, Айрштольд начал быстро дырявить мешки, из отверстий которых на пол тонкими струйками посыпался черный порошок, распространяя вокруг тонкое пыльное облако. Потом он аккуратно установил в центре что-то вроде лампы, начал чиркать кремнем…
– Откройте дверь настежь. – Почти приказал он.
Кальгер, получив разрешающий кивок от Мари распахнул дверь и чем-то её прижал.
– И вот ту тоже. – Алхимик, раздувая трут, махнул рукой, указывая выход. – И вон те заслонки.
– Зачем это? – Спросила она.
– Заметем следы. – Огонь занялся, и алхимик выпрямился. – устроим пожар. Тут сгорит все. За мою ногу!
Казалось он здорово прибавил в росте и массе. Да и голос стал более громким, уверенным…
– Но тут же люди в камерах. Дети...
– Вы им уже ничем не поможете. Пару часов назад ко мне заглядывал Ангбальд фон Кехт, правая рука барона. Оповестил, что я на некот… То есть, сказал, что барон приказал всех заключенных перебить и с утра вывозить. Они уже все мертвы.
От этой новости у неё перехватило дыхание.
– Так что мы спалим этот гадюшник. Угольная пыли, приток воздуха, искры огня…
Алхимик Айрштольд возбуждённо развел руками, и в свете лампы Мари заметила следы ожогов на его руках.
– А точно загорится? – невозмутимо проговорил Кальгер, откидывая последнюю заслонку, как она поняла, от вентиляционных труб.
– Не загорится. Взорвется! – Алхимика все более и более трясло. – Любое облако пыли взрывается со страшной силой. Не то, что угольная пыль! Это и с мукой происходит…
В следующее мгновение он рухнул навзничь – тихо подошедшая Мари д’Эннад резанула ему сухожилие на непострадавшей ноге. Потом, она подняла его палку и с размаху опустила ему на голову. В этом деле особых сил не надо, как учил её де ла Керью: – «Просто подними повыше молот, лопату или даже палку. И опусти.»
Удар пришелся на висок и хруст кости был отчетливо слышен.
– Зачем? – Только и спросил Кальгер.
– Это был поджигатель. Йоханн Сжигатель Мельниц, как его прозвали. Узнала по ожогам на руках. За него награда назначена… Жаль, не получим. Но выпускать его в мир, я не хотела. При его поджогах несколько мельников сгорело…
Сукин сын не соврал – взрыв и последующий пожар был весьма впечатляющим – даже с безопасного расстояния. Наблюдая за тем, как падает в огненный ад громада донжона и осыпаются каменные стены, Мари с внезапно проснувшейся силой потрясла кулаком в сторону огненного ада, из которого слабо доносились крики и стоны сгораемых заживо людей:
– ОГОНЬ! ИДИ СО МНОЙ!
Продолжение следует...
Journal information